Ремонт кремля при ельцине

Пока Павел Бородин томится в бруклинском застенке, главное дело его жизни — обновленный Кремль — притягивает к себе толпы туристов. Запись на экскурсию в Большой Кремлевский дворец ведется уже на полгода вперед. Билет стоит 500 рублей — цена необычно высокая для российских музеев. Но это никого не смущает. ЮНЕСКО признало ремонт Кремля самой масштабной реконструкцией ХХ столетия, значит, есть на что посмотреть.

Тем удивительнее, что об этой «стройке века» известно довольно мало. Особенно о ее первом этапе — ремонте 1-го и 14-го корпусов Кремля. Даже отчет аудиторов Счетной палаты, проверявших бухгалтерские книги кремлевских ремонтников, оказался засекреченным. Видимо, полученные ревизорами сведения составляют государственную тайну.

На зависть всей Европе

Заняться ремонтом Кремля Борис Ельцин решил в конце 1993 года — сразу после обстрела парламента и принятия новой Конституции. Художественную концепцию предстоящих работ, по свидетельству Бородина, Борис Николаевич сформулировал так: «Чтобы было державно». Подчиненные не сразу поняли замысел главы государства, и первый проект реконструкции был отвергнут как «убогий и нерусский».

Тогда Бородин собрал команду художников и архитекторов и отправился по самым знаменитым дворцам-музеям России и зарубежья — перенимать опыт. «Я все смотрел — и Версаль, и Фонтенбло, и Букингемский дворец, — вспоминал Пал Палыч. — Но ничто мне не нравилось, а после осмотра папского дворца в Ватикане я так прямо сказал: «Чистенько, но бедненько». Из этих поездок я вынес убеждение, что нужно как можно больше использовать натуральных материалов, мрамора, редких древесных пород, металлов».

У специалистов-реставраторов такой подход вызывает улыбку.

— Исторические памятники, подобные Кремлю, восстанавливать можно только так, как было изначально — не лучше и не хуже, не богаче и не беднее, — говорит директор Центральных реставрационных проектных мастерских Минкульта России Татьяна Каменева. (Именно это предприятие проводило большую часть реставрационных работ в Большом Кремлевском дворце.)

Но специалист, как известно, «подобен флюсу». Если заказчик сказал, чтобы было «державно» и «не бедненько», значит так и будет. Когда ремонтировали 14-й и 1-й корпуса (это было в 1994 — 1996 годах), экспертов из Министерства культуры к фронту работ не подпускали. Марафет в этих палатах наводили скорее по понятиям, чем по науке. Перелицованный Сенат (1-й корпус) имел уже мало общего с тем, что в 1776 году проектировал Матвей Казаков. Сенатские клерки некогда сидели в небольших, скромно обставленных помещениях, единственным украшением которых была орнаментальная живопись на стенах и сводах. Бородинские же мастера творили в стиле ампир. О роскоши отремонтированных покоев можно судить по расходам на закупку мебели: сумма одного из контрактов (его обнаружили швейцарские сыщики) достигла 90 миллионов долларов.

В бывшем Сенате выломали все внутренние перегородки, сняли все своды потолков, оконные проемы, паркет. Мебель, служившую Сталину, Молотову и Кагановичу, распродали, музей-квартиру Ленина перевезли в Горки. В сохранности оставили только фасад, изнутри же это фактически новое строение. Все оно выдержано в трех тонах: первый этаж — синий, второй — бордово-красный, третий — салатный. Внизу расположился «центр управления страной», уровень технической оснащенности которого, по мнению Бородина, «на порядок выше, чем в Белом Доме у Клинтона». Второй этаж — представительский: зал для приемов, выставка российских орденов и медалей, небольшой театр. На третьем этаже, по замыслу строителей, президент должен проводить встречи с главами государств. Там же расположился парадный кабинет президента со знаменитым малахитовым письменным прибором и малахитовым камином.

Рассказывают, что Ельцин лично контролировал ход ремонтных работ и неоднократно посещал объект особой важности. Пока заканчивали обустройство бывшего Сената, президентские покои размещались в 14-м корпусе. Несмотря на временный характер резиденции, ее делали не менее роскошно. Главными достопримечательностями корпуса стал представительский кабинет президента, выдержанный в зеленых тонах, разделенный надвое декоративной аркой, синий рабочий кабинет, золотистая комната отдыха, украшенная иконой Казанской богоматери (подарок Патриарха), а также три зала — для заседаний Президентского совета, для рабочих встреч и для аудиенций «тет-а-тет». Подбором картин и всеми художественно-прикладными работами заведовал Илья Глазунов.

Павел Бородин сетовал, что многие отремонтированные помещения в этих кремлевских корпусах пустовали — не хватало средств, чтобы обставить их надлежащим образом. Сотрудники ФСО жаловались, что в конце 1995 года им задержали предновогоднюю зарплату. По одной из кремлевских легенд, у президентских охранников спросили, согласятся ли они получить свое жалованье попозже, чтобы управделами смогло сперва расплатиться со строителями. В ответ кремлевские гвардейцы, все как один, заявили, что готовы еще долго сидеть без зарплаты — лишь бы великая стройка не знала простоя.

Ремонт двух корпусов был лишь разминкой перед главной работой — реконструкцией Большого Кремлевского дворца. К этому предприятию отнеслись уже со всей научной серьезностью. Была образована комиссия Министерства культуры во главе с профессором Подъяпольским. Восстанавливать дворец решили в строгом соответствии с оригиналом — точно так, как его задумал и отстроил в 1839 году Константин Тон.

Для начала решили реконструировать два зала, которые больше всего пострадали при большевиках, — Андреевский, он же Тронный, и Александровский. В 1934 году эти помещения были переоборудованы в зал заседаний Верховного Совета. Зеки, руководимые архитектором Ивановым-Щицем, снесли стену, разделявшую два зала, ликвидировали почти все колонны, встроили огромный балкон, изменили планировку пола, приподняв его к задним рядам. В конце 90-х действовали в обратном порядке: срезали балкон, вернули пол в горизонтальное положение, вновь разделили зал надвое.

До последней реконструкции все «архитектурные излишества» БКД были намалеваны на фанерных перегородках — в виде фальшдверей, фальшокон и т.д. «Вместе с тоннами фанеры реставраторы выносили из этого зала фальшь советской эпохи с ее рисованным на холсте всенародным счастьем», — писала одна из официальных газет. Подразумевалось, что отныне все излишества будут подлинными, настоящими — такими, как в царские времена. (Только на позолоту ушло 50 килограммов золота.) Любое отклонение от подлинника считалось браком и комиссией отвергалось.

— Мы забраковали первые образцы штофа с муаром (настенной ткани), которые сделали итальянцы, — рассказывает Татьяна Каменева. — Не устроили нас и итальянские люстры, выполненные для Андреевского зала. Их плохо прочеканили, детали выточили не совсем точно. Профессор Подъяпольский сказал Бородину: как хотите, но мы с такими люстрами работу не примем. И Бородин с ним согласился, хотя сроки поджимали. Не понимаю, почему все это заказывали в Италии — наши умельцы справились бы гораздо лучше. Вы посмотрите, какие люстры сделал мастер Агейченко для Александровского зала — заглядение. Но нам сказали: раз кредит взяли в Европе, там и должны размещать заказы.

Итальянский мастер, который отвечал за лепнину, так боялся, что лепщики что-нибудь напутают, что пять ночей спал прямо на полу Андреевского зала. Кстати, ему очень понравилось в Москве, и после сдачи объекта он на родину не вернулся.

Паркет для БКД тоже делали на родине Микеланджело. При этом выполняли его в строгом соответствии с чертежами ХIХ века, ни на йоту не отступив от рисунка царских времен. С помощью специалистов по древесине определили, что для полной идентичности необходимо 23 породы дерева. Их свозили со всего света, в том числе и из Африки. Окна для БКД изготавливали в Германии, колокола для башенных часов отливали в Голландии — в Королевской колокололитейной компании. Над самими «ходиками» около года корпели специалисты НИИЧаспрома.

Всего в работах участвовало 99 фирм. В горячие предпусковые дни стройплощадка напоминала муравейник. Одновременно здесь трудились 2,5 тысячи человек, работали день и ночь, в три смены. Кое-что приходилось переделывать, и не по одному разу. Долго, например, не получались двуглавые орлы, закрепленные на фасаде взамен морально устаревшей надписи «СССР». Мастера, отлившие орлов из меди, предлагали сохранить естественный цвет металла. Когда повесили первого орла, комиссия отправилась на противоположный берег Москвы-реки — взглянуть, как это смотрится издалека. Не понравилось. Орел с этого расстояния был похож на черного паука, сползающего с крыши. Мастерам приказали перекрасить державных птиц в цвет «дикого камня».

До революции в Андреевском зале стояли три трона: для царя, его супруги и вдовствующей императрицы. Их разыскивали почти как 12 стульев: царский трон обнаружился в Петергофе, а два других — в Гатчине. Несмотря на всю влиятельность Пал Палыча, ему так и не удалось вырвать эти сокровища из цепких рук ленинградских музейщиков. Пришлось делать копии. После того как троны установили на старое место, стали думать, кого в них сажать. Но так ничего и не придумали — в день инаугурации Владимира Путина их, на всякий случай, задрапировали.

Илью Глазунова по традиции назначили художественным руководителем проекта. Но на первом же заседании комиссии, когда художник начал спорить с экспертами из Минкульта, его профнепригодность стала очевидна для всех. Поэтому ему доверили ремонт пристройки 30-х годов (Гостевого корпуса), исторической ценности не имеющей. Но Глазунов все равно сумел развернуться. На месте курилок и подсобок появились роскошные парадные залы: Петровский — с макетом ботика Петра в аквариуме, Николаевский, этаж памяти Отечественной войны 1812 года. В один из залов маэстро пристроил свое монументальное полотно «Голгофа» — лик Христа со струящейся по лбу и щекам кровью занимал чуть не половину стены. Помещение было предназначено для переговоров. «Немедленно снять!» — приказал офицер ФСО, увидевший окровавленную стену.

О ценах, как и о вкусах, не спорят

В отличие от ремонта первых двух корпусов реставрация БКД сопровождалась умеренной рекламной кампанией. О ней снят видеофильм, изданы книга и несколько альбомов. Единственное, что оставлено в тайне — сколько стоило все это удовольствие и какими средствами оплачено. Правда, сметная стоимость реконструкции БКД названа: 335 миллионов долларов. Но выясняется, что это лишь «стартовая» цена проекта, а в реальности БКД обошелся казне гораздо дороже. О том, как начиналось финансирование кремлевской реконструкции, в интервью «ОГ» рассказал один из бывших руководителей Минэкономики:

— Приходит Пал Палыч и говорит: «Мне нужно в общей сложности 10 триллионов рублей» (тогда — около 2 млрд долларов). Я говорю: «Пал Палыч, вы понимаете, что если я вставлю эти цифры в бюджет, а у нас вся инвестиционная программа составляет 5 триллионов, то никакая Дума это не пропустит, будет скандал». — «Ну тогда дай мне пять миллионов тонн нефти». Я согласился — куда денешься!

Конвертировать нефтяные квоты в доллары было поручено доверенному спецэкспортеру «МЭС» — фирме, учрежденной подмосковным конезаводом и Московской патриархией. По оценкам экспертов, «МЭС» перекачала за бугор даже не пять, а восемь миллионов тонн нефтепродуктов. О размере полученной ею выручки история умалчивает, известно лишь, что Бородин на «МЭС» обиделся, посчитав, что она не доплатила ему 45 миллионов долларов.

Нефтяной схемой финансирования Пал Палыч не удовлетворился, и перед началом работ в БКД управление делами президента выпустило векселя на 492 млн долларов, гарантированные Внешторгбанком. Фирма Виктора Столповских «Мерката Трейдинг» взялась обналичить векселя в Европе. По мнению швейцарских следователей, г-н Столповских с задачей справился: ему удалось выручить как минимум 450 миллионов.

Выходит, что по двум схемам — вексельной и нефтяной, Пал Палыч получил сумму, чуть ли не в разы превышающую сметную стоимость проекта. И все равно денег оказалось мало. Их не хватило не только для продолжения реконструкции БКД (а планируется отреставрировать еще Екатерининский зал и Теремной дворец), но и для расчета за выполненные работы. Реставрационным мастерским Минкульта деньги задержали почти на год, и реставраторы получили зарплату уже после дефолта, вчетверо полегчавшими рублями.

Десяткам иногородних рабочих и вовсе не заплатили. В ноябре 1998-го строители из Молдавии, Таджикистана, Туркмении, Украины и Югославии провели акцию протеста на Васильевском спуске. Они держали плакаты с лозунгами: «Защитите наши права», «Мошенники уже в Кремле», «Кремль — место для порядочных людей». Добились ли они справедливости, неизвестно, но больше их вблизи Красной площади не видели. Возможно, за отсутствием постоянной регистрации в Москве их просто выслали вон.

Бородин не раз говорил, что Счетная палата, инспектировавшая кремлевскую стройку, никаких нарушений не обнаружила. На самом деле реконструкцией БКД Счетная палата еще не занималась. А что она накопала по 1-му и 14-му корпусам Кремля — это, как уже говорилось, скрыто под грифом «секретно». Да по правде говоря, профессиональный интерес к финансовой документации Пал Палыча проявляет только швейцарская прокуратура. У наших соотечественников, особенно — в среде творческой интеллигенции, доминирует эстетический подход. Вот, например, какие чувства вызвала экскурсия в БКД у первого секретаря Союза писателей Москвы поэтессы Риммы Казаковой:

— Слово «лепота» больше всего подходит к тому, что мы видели сегодня в Кремле. Я в полном восхищении! Хотя сама живу не во дворце, а скорее в хижине. Но дворцы тоже должны быть. То, что мы здесь сегодня видели, как и русские песни, это основа нашей самодостаточности в хорошем смысле. Это не потому, что мы такие ограниченные остолопы, а потому, что нам есть что любить. («Общая газета»)